ЮБИЛЕЙНЫЙ КОНКУРС

Творческий конкурс, посвящённый 650-летию венчания святых Димитрия и Евдокии, 840-летию Коломны и 25-летию нашего издания, завершается. Благодарим всех его участников и публикуем ещё два произведения.

Город мой – Коломна…

О город мой – Коломна,

На берегах трёх рек.

Событиями полон

Твой каждый день и век.

Красивый, благородный,

Любимый город мой.

Старинных башен стройных

Величье и покой.

Над Пятницкою башней

Икона высока.

На бой с ордою страшной

Коломенцев вела. 

Любуясь отраженьем

На берегу реки,

Коломенская башня –

Былинный богатырь.

Мелодией  протяжной

Церквей колокола.

Трамвай звенит так важно,

И молот кузнеца…

Нарядна колокольня –

Старинный сарафан.

Играет ветер вольно,

Поднявшись к облакам.

О город мой – Коломна,

На берегах трёх рек.

Пусть счастьем будет полон

Твой каждый день и век.

 

Виктория Древо, 8 класс, городское творческое объединение «Пегасик»

 

Венчанье состоялось в январе…

 

Венчанье состоялось в январе,

Дерев серебряные кубки чуть дрожали

В голубоглазой хрусткой тишине,

Как будто молодых с волненьем ждали.

 

А солнечные купола церквей

Тафтой, расшитой жемчугом, прикрыты...

Ах, юных глаз сиянье от людей

Не скроешь.

                     Плещет счастье – посмотрите!

 

Широк в плечах и статен юный князь,

Хотя и мальчик по летам – но воин.

Он видел Евдокию только раз,

Но понял сердцем: не предаст, достойна.

 

Смущения и робости полна

Невеста взором чистым покоряет,

А сердце знает, что её судьба –

Служить Руси, о личном забывая.

 

Каким теплом объемлет молодых

Храм Воскресения в нарядном облаченье!

На стенах даже капельки смолы:

Слезинки тёплые – предвестье дней весенних…

 

Словущий, прославляй же княжий род,

Соедини и в счастье, и в печали.

Пусть солнце над Московией взойдёт,

Чтоб белокаменной столицу величали...

 

Коломна чтит былые времена.

Навеки ею связаны отныне

Димитрий-князь и юная княгиня.

И Воскресенья возрождённый храм...

 

Марина КРАСАВИНА

 

УБИЙСТВЕННЫЕ "РЕКОРДЫ"

Подари мне жизнь!

Недавно мне на глаза попалась статья от одного моего приятеля. Статья – сладкоголосая, про русских женщин и рекорды, которые они, т.е. мы, русские женщины, устанавливаем. Это были и слова про Елену Исинбаеву, 28-кратную рекодсменку от спорта, и про жену крестьянина Фёдора Васильева, родившую 69 детей, и про советскую летчицу  Марину Раскову. Я читала и радовалась. На одном из абзацев, однако, моя внутренняя улыбка начала трансформироваться подобно тому, как бывает в фильмах: уголки губ драматически стянулись в обратную сторону, и я перестала радоваться читаемому.
"С 1955 года, когда в СССР были легализованы аборты, начинается взрывной рост их числа, к 1964 году в РСФСР по их числу был побит рекорд – 5,46 миллиона".
А после этого в статье опять-таки восхвалялись победы русских женщин в индустрии красоты, в войне  и  творчестве. Но  кровавое пятно ложной похвалы от превосходства в абортах это не закрывало.
Аборты – это основная статья позора нашей страны сейчас, основная боль нашей страны: наших семей, мужчин и женщин. И нельзя ни в коей мере считать количество убитых детей рекордом русских женщин или страны. Во-первых, потому что каждый аборт – это трагедия на личном, семейном и национальном уровне – убийство, а во-вторых, потому что это вина не только женщин, но и мужчин, не уберегающих своих детей от убийства, и тех "врачей", которые берутся делать аборты, – "врачей", потерявших стержень нравственности. Аборты надо остановить! И всем нам в случае информации о готовящемся детоубийстве необходимо всеми ресурсами: тёплым словом, точными и правдивыми сведениями, нравственными убеждениями – ОСТАНОВИТЬ аборт – убийство человека.
Восстановим нашу страну, чистоту наших судеб и судеб наших потомков!
Ирина Прокопьева (Чичикина)

 

ЖЕНСКАЯ ВЕРНОСТЬ
После окончания медицинского института в 1969 году я был направлен в один из психоневрологических интернатов. Мне только что исполнилось 23. Как ни удивительно, я был сразу назначен  на должность заведующего отделением. Это было обусловлено нехваткой врачебного персонала.
Интернат находился на территории бывшего монастыря. Администрация и бухгалтерия располагались на первом и втором этажах колокольни. Меня поселили на третий этаж в большую холодную комнату с печным отоплением и громадными витражными окнами. С высоты были хорошо видны живописные окрестности.
Лечебные отделения располагались в перестроенных жилых зданиях монастыря. После давнего ремонта на стенах  и в нишах просматривались полустёртые  лики святых.
Старшей сестрой отделения была Лариса. Яркая, статная, она была настоящей русской красавицей. Её внешний вид, манера держаться никак не говорили о том, что у неё в семье – трагедия. Муж медсестры – Владимир, плотник по профессии, внешне невзрачный, нескладный, невысокого роста человек, был не только изрядным выпивохой, но и гулёной. И это при такой жене!
Местные сердцееды пытались обворожить Ларису, но происки их были безуспешны, все они получали категорический отпор. У неё была репутация «неприступной».
Проработав несколько месяцев, и постоянно общаясь с Ларисой, я стал замечать её грусть, скорбь и даже появившиеся морщинки у глаз. Особенно это было заметно после очередного загула её мужа.
Володя как плотник был востребован. Помимо работы в интернате, он рубил бани, срубы домов. Одним словом, брался за любую работу, причём делал всё добротно и надёжно.
В сравнении со своей женой, которая хорошо пела, играла на гитаре, декламировала стихи, была постоянной читательницей библиотеки, он был просто мужиком-работягой. Но какой-то внутренний шарм таился в нём, позволявший располагать к нему женские сердца.  
Будучи тогда некрещеным и далеким от веры, я очень удивился, увидя на столе Ларисы молитвослов, который она сразу же убрала. В комнате сестры-хозяйки, приятельницы Лары, на стене было еле заметное изображение Божией Матери. От сотрудников я узнал, что Лариса часто там молится, стоя на коленях. Никто не смеялся и не шутил по этому поводу. Все любили старшую медсестру за доброту и покладистость, осуждая её непутёвого мужа.
Время шло, ничего не менялось. Но вот однажды утром, придя на работу, я узнал, что Ларису отвезли ночью в  районную больницу с сильным кровотечением и что супруг поехал её провожать. Детей у них не было, так что вернувшись, он остался один. На работу Володя  не вышел. Когда за ним пришли, то обнаружили его одетым, лежащим на кровати, с почерневшим от горя лицом, трезвым и со слезами на глазах.
Администрация, уважая Ларису, решила его не трогать, мол, пусть попереживает. Однако прошло три дня, а Владимир на работу не явился. Говорили, что каждый день ездил к жене. На четвертые сутки он пришёл к сестре-хозяйке и попросил  показать стену, перед которой молилась его жена. Просидел он там в одиночестве около часа, никто его не тревожил.
На следующий день опять пришёл трезвый, выбритый, серьезный, с сумкой в руках. Попросил сестру-хозяйку дать побыть ему одному до вечера. Хозяйка уезжала с поручением в город и охотно выполнила его просьбу. Когда она вернулась и вошла в свою комнату, то, изумленно ахнув, прибежала ко мне с криком: «Посмотрите, что у меня Володя сотворил!».
Вошли в комнату, и тут уже и я не смог сдержать возгласа удивления и восхищения.
На стене свежими красками сиял образ  Богородицы с Младенцем на руках. Написаны они были просто великолепно, на мой взгляд, так мог бы сделать только художник-профессионал. Это было поразительно. Как никогда не бравший кисти в руки, далекий от искусства простой мужик-плотник мог сотворить такое чудо? Сам ли он пришёл к этому, Лариса ли его попросила, что  это были за краски, так никто и не узнал.
На следующий день к нам пожаловала вся администрация во главе с секретарем парторганизации. Они тоже долго стояли, поражённые невиданным зрелищем.  Наконец секретарь задумчиво произнёс: «Как же это он умудрился! Ведь умеет, оказывается, рисовать, паршивец!». А затем, помолчав, добавил уже серьезно: «Надо будет его попросить Ленина в красном уголке нарисовать».
Обновленную икону никто не решился трогать, видимо, сказалось русское происхождение всех присутствующих. Решили на всякий случай изображение Богородицы прикрыть простынёй от возможных комиссий.
Владимир на следующий день уехал в райцентр, где устроился плотником в больнице, в которой лежала жена. Она перенесла тяжёлую операцию. Муж не отходил от неё, проявляя заботу и нежность.
Вначале, стоя на коленях у её кровати, плакал, просил прощения, а затем, обретя мужество, явил ей скрывавшиеся в тайниках его души любовь и преданность, которые и привели супругу к скорому выздоровлению.
После выписки из больницы они вместе вернулись и уже больше не расставались никогда.
Михаил Страхов

 

 

КРЕЩЕНИЕ ВНУКА
Звучит, будто с неба, высокий торжественный звон,
Над куполом древним плывёт голубиная стая,
А в храме – крещенье… Торжественны лики икон,
И дети безгрешные смотрят, молитве внимая.

Я – ладан вдыхая – душою парю в облаках,
Немало поживший, смотрю в необычном волненье,
Как внука приподнял священник на сильных руках –
Вручая Христу в незабвенное это  мгновенье…

Мой внук несмышлёный! Хотел бы я в даль заглянуть,
Увидеть, как детские годы твои пролетели,
И радостно мне, что осветит твой жизненный путь
Свеча, что сияет звездой возле этой купели.

Наш мир – океан: и греховен, и праведен он,
И нашей душе в нём бывает и тяжко, и тесно,
Но вера ведёт: коли светоч духовный зажжён –
Дорогу к спасенью Отец нам укажет Небесный.

Дорогу ты выберешь, ратник России, Иван,
И Божие Слово воспримешь душой, подрастая.
Ведь Ангел Святой здесь тебе при крещении дан,
И первый твой храм – это Троицы церковь святая.

Да будет родная Россия чиста и светла,
Доколе сияет от Бога идущее Слово!
Ведь что б ни случилось –  на солнце глядят купола,
 И Голубь Небесный над ними возносится снова…
Виктор МЕЛЬНИКОВ

 

Из записок психиатра
ИСЦЕЛИСЬ ВЕРОЙ

Храм в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» в Марьине

Моего соседа по подъезду звали Лёня. Мы познакомились с ним после переезда в Марьино. Это довольно новый район Москвы. Наш дом находился рядом с недавно построенным храмом иконы Божией Матери «Утоли моя печали». Церковь эта имеет три престола, один из них посвящён иконе Богородицы «Неупиваемая Чаша».
Познакомились мы с соседом на собачьей площадке. У нас обоих были стаффордширские терьеры. Во время прений с другими собачниками мы вместе отстаивали право на существование породы наших питомцев в обществе. Его собаку звали Лорд.
Как правило, на прогулку мы шли мимо ограды храма. Как-то спросил Леонида, ходит ли он в церковь.
– А мне зачем? Жена ходит, этого достаточно, – ответил он. Я промолчал.
Он был выше меня ростом, с уже наметившимся животом. Лицо одутловатое, красного оттенка с синими прожильями. Довольно часто по дороге он покупал бутылку пива и с удовольствием выпивал.
– Лёня, может, у тебя проблемы с этим делом? – как-то спросил я.
– Ты что! Я не пью много, выпиваю как все, – с возмущением ответил он.
– Так ты, на всякий случай, знай, что в нашем храме есть икона «Неупиваемая Чаша», молитва к которой помогает от пьянства. – И я рассказал Лёне об этом образе.
Он выслушал, попивая пиво, и переключил тему разговора.
Время шло. Иногда он жаловался на бессонницу, на головные боли, на то, что перебрал накануне из-за тяжелой работы. Посоветовал ему обратиться к частному наркологу. Он обиделся.
– Что я, алкоголик какой-нибудь?
– Не хочешь к наркологу, иди в церковь, я тебе об иконе уже рассказывал, – напомнил я ему.
– Да, ладно тебе! Сам справлюсь! – рассмеялся он.
Начались летние отпуска, и мы долго не виделись. Где-то в августе встретились. Он изменился. Помимо загара, лицо приобрело обычную окраску, исчезла одутловатость, он стал стройней. Мы поздоровались.
– У тебя есть время? – спросил он. – Давай я тебе кое-что расскажу.
Временем я располагал. Мы присели на скамейку рядом с подъездом.
– А ведь хватило меня! – вздохнув, признался Лёня. – Ушёл в отпуск, как все нормальные люди. На работе поляну накрыл, дома тоже посидели. На дачу приехал. С соседями денька три погудели. Всё было хорошо, только спал плохо, потел, тревога непонятная. Ну, да, ладно! На четвертый день надо было съездить по делам в Москву. Сел я в свой УАЗ, Лорда на заднее сидение посадил. Я с ним в дороге иногда от скуки разговариваю. Едем. Вдруг слышу, голос такой необычный сзади:
– Лёнь! Дай закурить!
Я оглянулся. Лорд на месте и на меня с каким-то интересом посматривает и вроде подмигнул. Я глаза протер, думаю – показалось. Едем дальше. А сзади опять:
– Лёнчик! Дай закурить!
Я сразу вспотел, всего затрясло, жутко стало. Остановил машину, вытащил Лорда, дал ему как следует, а он ничего, помалкивает. Воды попил, вроде полегчало. Залезли в машину. Опять едем. Вдруг сзади тот же голос, но уже ехидно, с насмешкой:
– Скоро ДПС будет, у тебя – дурака – права за пьянку отберут! – И запел:  «Права, ха-ха-ха-ха-ха!» – Ну, на манер шаляпинской арии про блоху.
Тут-то я и понял, что началось!
Машину остановил. Воды уже не было. В придорожной канавке платок намочил и к голове приложил, а из машины: «Права! Ха-ха-ха…»
Кинулся к машине, бардачок открыл. Там лежала иконка маленькая. Ёе жена на виду держала, а я её спрятал. Даже не помню, какая иконка! Я её к голове и приложил. Крепко держу и вроде ничего не слышу. Подождал, а потом икону к голове платком привязал. Едем потихоньку, тишина.
У окружной дороги инспектор меня всё-таки остановил. Документы проверил и спрашивает:
– Что это у тебя за повязка?
– Да, зуб болит, к врачу тороплюсь, – отвечаю.
– Ну, езжай! – отпустил он меня.
А как только приехал, вместо врача сразу в церковь. Спрашиваю:
– Где икона от пьянки?
А местная старушка и говорит:
– Ты с башки грязную тряпку сними, ведь в храме!
Я платок снял, а иконки нет – потерял. Показали мне, где храмовая икона, куда свечу поставить, где молебен заказать. Потом три дня из храма не вылезал, и всё обошлось, а ведь мог в сумасшедший дом загреметь. Так и не узнал, какую иконку к голове прикладывал, и жена не помнит, мол, сколько их клала, а ты всё выбрасывал.
– Я ведь тебе советовал! Раньше надо было в храм идти! – упрекнул я его. Он сокрушенно покачал головой:
– Теперь-то я всё понял.
Мы расстались.
Через два месяца были вынуждены поменять жильё, и больше я с Лёней не встречался. Но недавно супругу Леонида встретила моя жена. Она рассказала, что у мужа всё хорошо, он не пьёт, на паях с сыном открыли фирму, регулярно ходит в храм, а особенно вечером по четвергам. А я-то знаю, что по этим дням в храме «Утоли моя печали» читается акафист пред иконой Божией Матери «Неупиваемая Чаша».
Михаил Страхов
 

 

Рассказ попутчицы
Однажды направился я в Рязань поклониться могилам своих родителей. На выезде из Коломны обратил внимание на женщину, пытавшуюся остановить проезжавшие машины, размахивая рукой со свёрнутой в трубочку газетой. Следуя своей традиции, я остановился.
– До Рязани довезёте? – спросила она.
– Садитесь, нам по пути, – пригласил я её.
Сев в машину, она расправила газету. Я удивился, увидев «Благовестник».
– В храме были? – поинтересовался я.
– На службу не успела, а записки подала, свечи поставила и газету на дорогу купила. К сыну тороплюсь, а на электричку и автобус опоздала.
Женщине было лет под шестьдесят. Одета скромно, в платочке, лицо приветливое, дружелюбное.
– А газета Вам нравится? – спросил я.
– Да, газета интересная. Я при случае её всегда покупаю.
– Что Вас в газете интересует?
– Исторические заметки, рассказы о людях, о случаях разных. У меня, кстати, тоже было много удивительных событий.
Перед поездкой я решил по дороге продумать тему для очередной статьи в «Благовестник», а тут сама ситуация преподносила сюжет.
– Дорога у нас с Вами неблизкая, может, расскажете? – попросил я попутчицу.
– Отчего не рассказать, – охотно согласилась она.
– Жизнь у меня, вообще-то, обычная. Школа, институт, замуж вышла, супруг хороший. Сын родился. Родители у меня крещёные, а я – нет. Сами понимаете, какое время было. Жили мы в Москве. Двор большой, дети самые разные, компании, курение, были и наркоманы. Сын стал отбиваться от рук.
В это время я познакомилась с православными людьми. Они собирались вместе, беседовали, обсуждали разные проблемы. Мне было интересно. Вот они меня и подвигли на крещение, заодно и муж с сыном крестились. Не скажу, что я рьяно в Бога уверовала, были сомнения, помыслы. Всё никак не могла решиться на исповедь и причастие. И вот однажды, после очередной неприятности с сыном, решилась. Стою в храме после исповеди, а в голове  мысли: не верю, не верю. Как же, думаю, я буду причащаться? И вдруг почти у самой Чаши передо мной, как мне показалось, от самого неба с необычным грозным звоном опустилась похожая на металлическую серая стена. Я не видела ни священника, ни алтаря. Страх овладел мной, но сознание сразу прояснилось – Бог есть! Как причастилась – не помню, но сомнений в существовании Бога у меня уже больше не возникало.
– Вы кому-нибудь об этом случае рассказывали?
– Да что Вы! Ещё подумают, что я с ума сошла, – улыбнулась собеседница.
– А вот послушайте, что ещё со мной приключилось, – продолжала она. – Сын был у нас желанным, я его опекала, пестовала, любые его капризы выполняла. А у него – друзья, свои интересы, в церковь стал ходить с принуждением. Начали мы его с мужем к рукам прибирать, да всё с диктаторских позиций. Ничего не получилось! Сын закончил школу, и мы с отцом очень хотели, чтобы он поступал в Свято-Тихоновский институт. А у него другие планы. Грядут вступительные экзамены, а нам с мужем по срочной необходимости в другую область ехать надо. Мои друзья мне и посоветовали сходить к  мощам блаженной Матроны, поклониться и попросить её о помощи. Приехала я на кладбище Даниловского монастыря, а у могилы панихида идёт. Сама молюсь истово, плачу и прошу блаженную Матрону о вразумлении. И вдруг слышу голос, такой строгий: «Относись к своему сыну по-человечески, пусть он сам выбирает свою дорогу!» Дома с мужем решили: пусть всё будет по воле Божией. Поговорили с сыном, и он сказал, что подумает, какое решение ему принять. На следующий день уехали, сына оставили одного – ему было 18 лет. Что же вы думаете? Сын поступил в Свято-Тихоновский институт! Мы обрадовались, однако всё было не так просто. Через полгода он бросил учёбу. Мы его не ругали, помнили совет Матроны. На следующий год он поступил в юридический институт, а затем его благополучно закончил. Правда, во время учёбы мы его уже не оставляли, помогали советом и деньгами, сочувствовали, вместе радовались, когда он институт закончил. Теперь он юрист, обеспечен хорошей работой, востребован, уважаем. Она замолчала, откинула голову на подголовник. Я тоже молчал.
Минуты через две пассажирка снова заговорила.
– А дальше вот что произошло. Появилась у него женщина. Она была разведена, с ребёнком, старше его на 4 года. Уж больно она хороша была: верующая, приветливая, уважительная. Пошли они к священнику за благословением на женитьбу. А он не благословляет, мол, на разведённой не женись. Мне же говорит, не жалко ли мне сына? Тут вскорости эта женщина овдовела. Они опять к священнику, а он и в этом случае запретил, сказав, чтобы они два месяца не общались и чувства свои испытывали. Однако сын не захотел, а мы пошли на поводу и дали своё благословение, сами тоже нарушили запрет священника и воли своей родительской не проявили.
Женились, ребёнок родился, а жизнь семейная сложилась неудачно. Так вот недавно развелись. Сын упрекает: «Что же вы меня не разубедили?» Она тяжело вздохнула.
Я ей посочувствовал, сказав, что Бог всё управит.
– Я тоже так думаю! – оживилась собеседница. – Главное, что он от Церкви не отошёл и на нас зла не держит, – закончила она.
Мы подъезжали к Рязани. На прощание спросил:
– А вдруг Вы про себя в «Благовестнике» прочитаете?
– Да будет вам! Разве такое возможно?
Мы тепло попрощались, пожелав друг другу здоровья.
Так вот, если моя попутчица прочитает этот номер «Благовестника», то пусть приятно удивится, а другим читателям эти заметки будут в помощь и вразумление.
Михаил СТРАХОВ
 

 

Из записок психиатра
избавление от напасти

Этот телефонный звонок прозвучал в то утро для меня неожиданно и тревожно. Голос начальника был довольно суров, но не лишён некоторого сочувствия:
– У Вас серьёзные неприятности. Вы помните больную N? Вы её стационировали 10 дней назад.
При таком большом количестве осмотренных больных я, естественно, не помнил фамилию.
– А что случилось? – в свою очередь спросил я.
– У неё пропали две серьги и кольцо с бриллиантами.
Это было уже серьёзно. Я попросил напомнить  повод к вызову и адрес больной. Услышав ответ, вспомнил ситуацию в квартире. Пьяный мужчина вызвал бригаду скорой психиатрической  помощи к своей жене, находившейся в обострении хронического психического заболевания. Муж куражился, дебоширил, мешая работе бригады. Важным моментом стационирования являются опись ценностей и документов, находящихся при больном, под ней расписываются близкие родственники.  И теперь этот родственник заявил, что  при больной были золото и бриллианты, которые похитили члены бригады.  Начальник постарался меня утешить, сказав, что уверен в нашей непогрешимости, мол, всё обойдётся. Но я знал, что ситуация скверная. Позвонив в больницу, убедился, что подпись мужа, подтверждающая отсутствие ценностей, существует. Однако успокоение не приходило.
Пришла жена, увидела, что я очень расстроен. Узнав, в чём дело, она предложила помолиться Божией Матери пред иконой «Умягчение злых сердец». И – о чудо!  Через 10 минут после молитвы вновь раздался телефонный звонок. Начальник сообщил: «Всё хорошо! Не волнуйтесь! Сейчас звонил муж больной и сказал, что нашёл своё золото под газетой на холодильнике». Я поблагодарил шефа и, посмотрев на икону, перекрестился. На душе отлегло. Затем набрал номер этого человека и – вы не поверите, что я ему высказал. А сказал я ему самые тёплые, благодарные слова, так как он мог бы поступить иначе, ничего никому не сообщив. С тех пор икона Божией Матери «Умягчение злых сердец» занимает почётное место в нашей квартире, а у одного из членов моей бригады я заметил на шее такой образок.
ДУХОВНЫЙ КРИЗИС
На праздник Покрова Пресвятой Богородицы я приехал на вызов к студентке филфака МГУ. Ей был 21 год. Верующая православная семья, девушка также регулярно посещала храм. За месяц до настоящих событий приятельница вовлекла её в католическую общину, а затем она отвергла Православие, приняв Католичество. Манифестный психоз был страшен. Выраженное психомоторное возбуждение с безудержной агрессией, разрушительными действиями и вандализмом. Следует отметить, что  у этой девушки не было ни отягощённой наследственности, ни специфических характерологических особенностей не наблюдалось.
Таким образом, предательство Православной веры привело заблудшую в психиатрическую больницу.
Необходимо знать, что отказ от вероисповедания или внезапно появившаяся фанатичная религиозность могут являться признаками психической дисгармонии человека.
«Не сотвори себе кумира…»
Повод к вызову звучал: «Суицидальная попытка. Отравление средством для мытья окон». Психиатра вызвала на себя линейная бригада  «03». Больному было 16 лет. Медики «скорой помощи» провели положенные в таких случаях медицинские мероприятия и передали больного мне.
Выяснилось следующее. Отец юноши умер. Ребёнок воспитывался матерью. Она тяжело переживала потерю мужа и по совету подруги нашла утешение в теософии. Стала заниматься йогой и особенно увлеклась агни-йогой. Библиотека пополнилась соответствующей литературой, к которой в последующем присоединилась и эзотерика. На книжной полке больного я заметил книги Е.Блаватской и К.Кастанеды. В квартире собирались единомышленники, в присутствии ребёнка велись беседы, читались книги.
Мальчик рос впечатлительным и внимательным, живо наблюдал за происходящим в доме. Учился хорошо. Уже в пятом классе он заявил, что ему скучно жить. В 8-9 классах он уже читал Блаватскую и знал основы йоги. Активность, беззаботность и физическое благополучие матери не вносили оживление в дом. Два месяца назад больной отказался ходить в школу. Успехи в учёбе не приносили удовлетворения, затем присоединилось чувство утраты радости жизни, а в дальнейшем – потеря доверия к матери.
Мать, витавшая в облаках своих увлечений и следившая за «совершенством» знаний сына, предложила ему книгу Ю.Мисимы.  По её прочтении больной решил уйти из жизни, совершив суицидальную попытку. На мой вопрос, какая же религия соответствует его мировоззрению, он безапелляционно ответил: буддизм. Православие для него «слишком жестоко». Прогноз у этого молодого человека неблагоприятен. Вполне возможно, что религиозно-нравственная платформа этой семьи даёт развитие психическому заболеванию. Вот таким образом созданный матерью культ, чуждый русскому человеку, привёл её сына в психиатрическую больницу.
«Просите, и дано будет вам…»
Мой младший товарищ по работе и друг Виктор женился 10 лет назад. По ряду обстоятельств он не смог получить высшее образование, жена, в отличие от него, окончила гуманитарный институт. Виктор интеллигентен, хорошо воспитан, с утончёнными манерами. Он – преданный муж и любящий отец. К сожалению, увлечение книгами его обошло. Из музыкальных жанров его более привлекает русский шансон. Жена прекрасно знает классическую и современную литературу, читает периодику. Любимая её музыка – зарубежные джазовые композиции. Виктор созидает семью, обустроил новую квартиру, строит дом, готовит еду.
Диссонанс в отношениях появился несколько лет назад. Виктор, будучи тонкой натурой, почувствовал со стороны жены снисходительное, а временами насмешливое отношение. У него появилось чувство ущербности, неуверенность в себе, особенно в компаниях, когда знакомые жены блистали литературными знаниями и эстетико-философскими воззрениями. Будучи верующим более чем жена человеком, он обратился к своему духовнику. Священник внимательно выслушал его и вместо ожидаемых пространных советов коротко сказал: «Молись усердно о ней, Виктор!» – и благословил молиться по чёткам. Рассказывая мне об этом, он был обескуражен и находился в недоумении: «Что, просто молиться, и всё?» Я постарался поддержать его, сказав, что рекомендации духовника надо выполнить. На следующее дежурство я его увидел с большими чётками. Более усердной и ревностной молитвы я давно не встречал. Какую молитву он  читал и какое количество вычитывал, не знаю, но уверен, что дома  число молитв было ещё больше, а усердие выше.
Желаемое совершилось через месяц. Однажды после работы дома его неожиданно радостно, с душевной теплотой встретила жена и провела к праздничному столу. А уже потом она стыдливо призналась, что сегодня в церкви исповедовалась и покаялась в неправильном к нему отношении и теперь понимает его душевные качества как мужа, рачительного хозяина, замечательного отца, и попросила прощения. А вечером они, счастливые, были на спектакле «Беда от нежного сердца» в православном театре Щепенко. Билеты припасла жена. Такие отношения сохраняются у них и по сей день, а чётки Виктор сберег и носит в кармане, на всякий случай.
Михаил СТРАХОВ
 

 

НЕЗАБЫВАЕМЫЙ НОВЫЙ ГОД

 

Новогодней ночью

События, произошедшие со мной в ночь на 31 декабря 2010 года, явственно вспомнились в преддверии наступающего новолетия. В тот день, вернувшись после суточного дежурства, я был уставшим и измотанным. Всего лишь месяц назад с семьёй переехал в район Южного Бутова. Это живописное место с сохранившимся лесом, озером и церковью XVII века, но с удивительно неразвитой инфраструктурой. Правда, в моём доме на первом этаже находился замечательный магазин «Рыба».
Так вот. Пройдя на кухню, я устало присел на диванчик. В квартире никого не было. Жена и два сына были на даче и знали, что я не приеду, т.к. моё следующее дежурство было 2 января. Есть мне не хотелось, и, затеплив лампаду и помолившись, я улёгся спать. Как ни странно, никто меня не тревожил до 17 часов, именно тогда раздался телефонный звонок.
Два моих институтских приятеля, с которыми я не виделся более 30 лет и которых безуспешно разыскивал, сами оказались в Москве и чудесным образом встретились. Находясь в командировке и имея свободное время, решили меня разыскать. Это было трудно, т.к. по роду моей работы домашний телефон никому не должен был предоставляться. Тем не менее, правдой ли, неправдой  номер они получили.
Нас связывала крепкая студенческая шестилетняя дружба, поэтому, услышав их голоса, я неописуемо обрадовался. Узнав, что я один, приятели предложили устроить «мальчишник» у меня дома. Я охотно согласился. Они обещали быть к 22 часам.
Воспоминания калейдоскопом проносились в голове, но быстро и оборвались. Возник вопрос о застолье. Потрескивание огонька лампады охладило мои чувства. В течение Рождественского поста я худо-бедно постился. В этом мне помогала жена, которая следила за соблюдением молитвенного правила, готовила на работу постную пищу. Я намеревался обязательно причаститься вместе с семьёй на Рождество. И вот радость – неожиданный приезд друзей, и в то же время печаль – вероятность нарушения поста. Я решил обойтись «малой кровью».
Спустившись в магазин, купил большую охлаждённую норвежскую форель, каперсы, лимон, а заодно бутылку полусладкого шампанского. Я надеялся, что, покаявшись на исповеди, буду допущен к Причастию в связи с неожиданными обстоятельствами.
Возвращаясь из магазина, а время подходило уже к 21 часу, я увидел у обочины маленький ёлочный базар и небольшой фургон рядом. Два кавказца бойко торговали, торопя покупателей, один – ёлками, другой – спиртным. Ложный стыд овладел мной. Как я приму своих друзей, ведь шампанского, наверное, недостаточно? В фургоне стояло 4 ящика с бутылками. «Чего стоишь? Подходи, а то всё закончится! Смотри, «Букет Осетии», «Осетинский Амаретто», настоящий подарок!» – с ярким акцентом прокричал усатый продавец. Цены были удивительны. «Букет Осетии» стоил 100 рублей, «Осетинский Амаретто» – 120. Я решил купить для друзей «Амаретто», а самому обойтись бокалом шампанского. «Бери, хороший вино, долго меня помнить будешь. Мамой клянусь!»  – доверительно попрощался со мной житель гор и подмигнул.
С покупками я быстро вернулся домой и занялся рыбой. В холодильнике лежали приготовленные женой пирожки с капустой, на столе стоял электрический самовар, в вазе были красиво разложены разноцветные засахаренные фрукты. Я рассчитывал, что стол при встрече друзей – не самое главное.
Через 30 минут раздался звонок в дверь. Это были они. Мы обнялись, расцеловались и, к общей радости, обнаружили, что пока ещё узнаваемы. Друзья сразу же посетовали, что вокруг нет магазинов со спиртным. «Хорошо, что рядом с тобой осетины вином торговали!» – и они протянули мне пакет с двумя бутылками «Амаретто». Рыба аппетитно шипела в духовке, и мы, весело переговариваясь, накрыли на стол.
В 23 с лишним, когда сели за стол, один из друзей открыл «Амаретто» и сразу же брезгливо отвернулся: «Что за ерунда!» Мы принюхались. Из бутылки резко пахло нашатырём. Быстро открыв две оставшиеся, обнаружили то же самое. Не сговариваясь, выбежали на балкон. Ёлочного базара и фургона уже не было, на их месте валялись два пустых ящика из-под бутылок. «Вот это да! Такое на Новый год!» Но вариантов не было. Рыба уже призывно лежала на столе. Мы сели, во время боя настенных часов я прочитал «Отче наш». Приятели с удивлением посмотрели на меня, но тоже встали, а на двенадцатом ударе часов пожелали друг другу здоровья и счастья, выпили по бокалу шампанского.
На время трапезы мы утешились. Много говорили о себе, своей работе,  семье. Сначала рассказывали друзья, а затем очередь дошла и до меня. Приятелей живо заинтересовало большое количество икон в квартире с иконостасом в гостиной, горящая лампада, много религиозных книг в библиотеке, а главное – моя молитва перед едой. Тут я и поведал им, как больше 30 лет назад моя жена, мусульманка, пришла к православию, к которому привела и меня, как мы крестились в зрелом возрасте, а затем при наличии уже трёх детей венчались.
Мой рассказ увлёк друзей. Они внимательно слушали, но в то же время спорили, сомневались, порой не верили. Я принёс книги святителя Игнатия Брянчанинова, старца Паисия Афонского, читал из них выдержки, приводил примеры из собственной нелёгкой жизни. Моим убеждениям приятели противопоставили свою точку зрения: Бог есть, мы и наши дети крещёные, работа у нас, сам знаешь, врачебная – людей спасать, а в храм ходить необязательно. Мы забыли и о форели, и о шампанском, но в конце пришли к соглашению: Бог есть, вера в него нужна для благополучия семьи и государства, а вера для нас – только православная, т.к. мы – русские. Ну, а насчёт того, чтобы ходить по воскресеньям в церковь, приятели, подумав, сказали, что время покажет.
В 2 часа ночи я предложил прогуляться к нашему Знаменскому храму, что в селе Захарьино. Церковь старинной постройки, в XVII веке была заложена боярином Ромодановским. Мягко падал снег, было удивительно хорошо, даже взрывы петард и фейерверки не нарушали нашей возникшей душевной гармонии. Вернувшись домой, я обратил внимание на то, что друзья мои как-то призадумались. Когда мы уже укладывались спать, я сообщил, что утром намереваюсь пойти на службу в храм. Приятели вознегодовали: «А почему ты нас не приглашаешь?» «Да что вы, я с радостью, но ведь рано надо вставать!» «Это не имеет значения», – ответили они. Перед тем, как заснуть, я вкратце рассказал, что 1 января отмечается день памяти мученика Вонифатия, которому молятся об оказании помощи при пьянстве и психических болезнях. «Вот как хорошо, что мы сегодня выпили только чуточку шампанского!» – обрадовались друзья.
Утром мы были на службе. Всё шло чинно и благолепно. Хор пел красиво и слаженно, батюшка произнёс проникновенную проповедь. Видимо, что-то открылось в душах моих друзей, потому что, приложившись к Кресту, они в церковной лавке купили крестики, которые сразу же надели на себя.
Придя домой, пили чай из самовара, угостились пирожками. Мирские дела ждали нас, и мы тепло расстались, пообещав друг другу не теряться. И вот –неожиданность! Перед уходом они связались по телефону с моей женой, поздравили её с наступающим Рождеством, поблагодарили за то, что она у меня есть. Вот это меня здорово удивило.
На Рождество я вместе с семьёй причастился. Батюшка отпустил мне мои грехи – рыбу и шампанское. А потом совершилось чудо! После Святок ко мне вновь приехал один из моих друзей уже вместе с женой с намерением обвенчаться, что и произошло в нашем храме под колокольный звон, а мы с женой держали венцы над их головами. Ему было 65 лет, ей – 60.
Вот такая история вспомнилась мне перед нынешним Новым годом. Прав был кавказец, что долго буду его помнить, ведь недаром мамой клялся.
Михаил Страхов
Рисунок Василины Королёвой

 

На Касимовской земле

Вид на Касимов с Оки

Этим летом нам с женой вновь посчастливилось побывать на Касимовской земле, и то, что мы увидели, услышали, узнали, я хочу передать нашим читателям.

Касимов – один из древнейших городов России. Около 1152 года князем Юрием Долгоруким для защиты юго-восточных границ была выстроена крепость, названная Городцом-Мещерским. Она омывалась водами двух рек: Оки и Бабенки. Своим названием город был обязан племени мещера, проживавшему в этой  местности.

Есть любопытная версия о том, что великий князь Александр Невский умер в Городце-Мещерском, а не в Городце-Нижегородском.

В ХIV веке Городец был разрушен татаро-монголами. Жители вновь выстроили крепость, но уже в другом месте, где в настоящее время находится город Касимов. Он располагается между двумя оврагами на высоком берегу Оки и в древности назывался Новым Низовым городом.

В 1445 г. хан Касим, спасаясь от преследования своего брата, перешёл к Московскому князю Василию ΙΙ Темному, которому служил верой и правдой. Так, в 1449 году он разбил войска Сеида-Ахмета, а в 1450 году – дружины Дмитрия Шемяки. За эти заслуги хан Касим и получил мещерские земли вместе с Городцом-Мещерским. В летописи впервые столица ханства называется Касимовым в 1471 году. Эта территория являлась буфером между Казанским ханством и Московским княжеством.

Наибольшее значение для Руси Касимовское ханство имело в XVI веке, когда шла борьба за подчинение Казанского ханства. Ставленниками на Казанский престол, как правило, были касимовские цари и царевичи. По политическим мотивам православные мещерские земли стали мусульманским ханством. Подчинённое Москве, оно процветанием и свободой ислама должно было служить приманкой для беглецов из Золотой Орды, Казани, Астрахани, Крыма, Сибири. Воцарение татарских ханов в русском городе говорит об уверенности Москвы в твёрдости народа Мещеры в православной вере и русской культуре. Если бы Мещера сохраняла язычество, московские князья не решились бы на такой шаг, так как возникла бы непримиримая вражда с татарами или, что более вероятно, объединение с ними.

Касимовские ханы не заняли Новый Низовой, а построили рядом свой городок. Ведь в Низовом был уже православный храм, а условием  при дарении города была неприкосновенность православия, веротерпимость. Однако за переход из ислама в православие мстили. После убийства царевича Иакова, принявшего святое крещение, произошёл массовый переход касимовских мусульман в православие. Позднее подобного не наблюдалось. Так в последующем жили и живут потомки мещеры и мусульмане-татары.

Любопытно, что сведения о первом монастыре – Богоявленском – относятся к 1010-15 гг. К XVII веку в Касимове были два монастыря: Никольский мужской и Казанский женский. С 1541 года существовала Пятницкая церковь, которая была ружной, т.е. священнослужители содержались за счет государства. К началу XX века в городе сохранилось  12 церквей. В годы революционного лихолетья пострадали многие святыни.

*       *      *

Сейчас в семи храмах города ведутся службы. На соборной площади Касимова находятся: кафедральный Вознесенский собор, Успенская церковь, ближе к берегу Оки – Никольская.

В Касимовском районе 20 приходов. Некоторые церкви признаны памятниками федерального значения. Активно ведётся ремонт и восстановление храмов государством при поддержке меценатов и пожертвований прихожан.

С 1944 года по октябрь 2011 года существовала Рязанско-Касимовская епархия, которой в последние годы управлял архиепископ Рязанский и Касимовский Павел. С октября 2011 года он возглавил вновь образованную Рязанскую митрополию, включающую в себя 3 епархии: Рязанскую и Михайловскую, Касимовскую и Сасовскую, Шацкую и Скопинскую. На Касимовскую и Сасовскую кафедру поставлен епископ Дионисий (Порубай).

Преосвященный            Дионисий уже познакомился со всеми приходами своей епархии. Он посетил семейный детский дом в Пустыни, находящийся в Елатомском благочинии, где дети воспитываются матерью Зинаидой Васильевной Кидяровой. Она вырастила 31 ребёнка.  Сейчас у неё на попечении 12 детей в возрасте от 6 до 16 лет. По воскресным дням приезжают взрослые дети с внучатами. Преосвященный Дионисий освятил здесь домовый храм во имя Царственных страстотерпцев и благословил служение Божественной литургии, обещав прислать антиминс. Храм обустроил старший сын Зинаиды Васильевны – Дмитрий. В храме обретаются две мироточивые иконы.

В Касимовской земле прославлены в лике святых 30 уроженцев города и района. Наиболее почитаемая святая – блаженная Матрона Анемнясевская (1864–1936 гг.) В семь лет она ослепла, затем потеряла возможность передвигаться и расти. Пролежала всю жизнь в ящиках. По своим чудным деяниям канонизирована в 2000 году. Также прославлены священномученики Матфей (Рябцев), Николай (Динариев), мученик Павел (расстреляны в 1918 году), священномученики и исповедники из семьи Правдолюбовых – 5 человек. Из них Николай и Владимир известны составлением жизнеописаний царевича Иакова, блаженной матроны Анемнясевской и Петра Отшельника. Братья были расстреляны в 30-х годах.

Поданы документы на канонизацию татарского царевича Иакова, убитого соплеменниками за принятие Православия; старицы Иустинии, чудесно обретшей икону Божией Матери, бывшей главной святыней Казанского  монастыря; Петра Отшельника, часовня которого сохранилась до нашего времени. Все они являются местночтимыми святыми.  Жизнеописания святых длительное время хранились в архивах КГБ, а теперь начинают публиковаться: уже вышло в свет жизнеописание царевича Иакова. Имена всех святых и мучеников занесены в Книгу Памяти.

Удалось нам побывать на воскресной службе в касимовском храме Успения Божией Матери. Обращало на себя внимание поведение прихожан. Во время службы не было хождений по храму, не было и посторонних разговоров. Прихожане чинно стояли рядами на значительном расстоянии от амвона и исповедовавшего священника. Пение хора было своеобразным, необычно напевным и сочетало торжественность с некоторой грустью. Книжная лавка при храме поразила разнообразием церковной и исторической литературы, которого не встретишь и в московских магазинах. В этом же помещении находилась и библиотека. Сотрудницы были чрезвычайно внимательны и любезны. Здесь я познакомился с клириком храма отцом Алексеем, который подробно ответил на мои вопросы.

Не могу не рассказать об одном трогательно-волнующем факте.  Мы с женой отдыхали в селе Ермолово Елатомского благочиния. Оно окружено запоминающимися пейзажами с холмами, перелесками, пересекаемыми необычно быстрой и чистой рекой Унжей. На самом высоком месте, возвышаясь над окрестностями, стоит Успенский храм. В годы гражданской войны началось его разрушение (на нескольких иконах – пулевые отверстия). Однако храм устоял, и когда он был вновь открыт  в 1991 году, некоторые исстрадавшиеся верующие шли сюда на коленях.

В последний воскресный день нашей поездки посетили храм иконы Божией Матери Владимирская в селе Ардабьево. Настоятель – митрофорный протоиерей Николай Бобров. Он пользуется любовью и уважением своих прихожан, которые почитают его как наставника, советника, врачевателя душ. Среди молящихся были не только местные жители, но  и приезжие из Москвы, Рязани и даже Санкт-Петербурга. Батюшка врачует болезни травами, большим знатоком которых он является. Хор был тоже необычным. Он состоял из 7 старушек. Пел он слаженно, проникновенно, особым елатомским напевом, который батюшка Николай назвал умилительным.

По благословению отца Николая мы собрали лечебной травы таволги, которая в изобилии растет вокруг источника святителя Николая в Ермолове. Многие пожилые жители села стали пить отвары и настойки из этой травы после того как ею вылечился известный всему селу безнадёжно больной И.И.Копьёв. К сожалению, большинство связывает улучшение своего состояния с целебными свойствами травы, забывая, что подпитывается она благодатными освящёнными водами источника святителя Николая.

Вот и пришла пора расставаться с дружелюбной Касимовской  землёй, которая всегда встречала и провожала нас удивительно ясной, пригожей погодой, а по дороге даже в машине ощущался яблоневый дух касимовских садов.

Михаил СТРАХОВ

 

 

ПОКРОВИТЕЛЬ ПУТЕШЕСТВУЮЩИХ

 

Наглядный пример, а особенно из реальной жизни, всегда более убедителен, нежели какое-либо событие из прошлого. Так и в православной вере, чудо, случившееся в нашей жизни,  укрепляет в вере, а то и приводит к ней.

 

В прошлом году я ехал автобусом по маршруту Москва-Касимов. Скучающие пассажиры равнодушно посматривали на уже привычные, довольно часто встречающиеся вдоль дороги кресты, памятные доски, а то просто похоронные венки. Это память о погибших в этом месте в результате трагических происшествий на дороге.

 

Проехав около двадцати километров после Гуся-Железного, я обратил внимание на небольшую деревянную часовенку, установленную метрах в двадцати от дороги. Сделана она была аккуратно и видимо с любовью. В это время моя соседка – женщина лет сорока, перекрестилась.

 

– Ваш знакомый? – посочувствовал я.

 

– Да нет! Здесь история одна необычная с шофером произошла, вот он эту часовенку и поставил.

 

– А что случилось? – живо поинтересовался я.

 

– Помните, однажды морозы лютые под Новый год стояли? Вот, в ночь 31 декабря ехал, значит, этот «дальнобойщик» домой в Касимов. Устал, наверное, время-то позднее, ночное, дорога пустынная, вот он и задремал, а машина у него длинная, большая. Очнулся. Грузовик в кювете и заглох, сам не ушибся. Вышел из машины, а снега! – женщина немного помолчала и продолжила: – Он на дорогу выбрался, мол, может, кто его вытащит, а машин-то и нет, да и какая машина! Большой трактор нужен! Стоит. Пронесётся легковушка, да мимо. Телефон разрядился, на базу не позвонишь, просто беда!

 

Один грузовик остановился, водитель посочувствовал, сказал, что сообщит в ближайшее ГАИ. Наш бедолага-то в ботинках, замерзать начал. Хотел было доехать на попутке до ближайшей деревни и переночевать, мороз-то под сорок, да машину жалко, получил новую месяц назад.

 

Совсем уж замёрз. Вдруг, глядь! Из леса человек какой-то через снег пробирается. Подошёл. Оказался старичок небольшого роста, с седой бородой, на палку опирается: «Что, сынок, плохо дело?» «Да вот, дохожу уж совсем!» «А я вот тебе сейчас и помогу!» «Да как ты поможешь, тут ничего без тягача не сделаешь». «Садись без разговоров, да заводи! – уже строго прикрикнул старичок, – а я тебя подтолкну».

 

От безысходности с каким-то равнодушием водитель сел в машину. Мотор неожиданно завёл с полоборота. Старичок навалился на бампер: «Ну, давай с Богом!» Шофёр на полном газе дал задний ход.  Машина, натужно ревя, с трудом выползла на дорогу, выбрался и старичок.

 

Соседка увлечённо, прямо в лицах продолжала рассказ:

 

– Водитель-то прямо ошалел от радости. Выбрался из кабины, да к нему. «Да, как же ты смог? Разве такое возможно! Спасибо тебе! Кто ты? Как звать-то тебя?» А старичок ему: «Ты на Бога надейся, да молись почаще, руль на дорогу крести, да не гоняй! Вот, мол, тебе и весь мой сказ. Поезжай-ка живей, а то мать, небось, волнуется!» Шофёр: «Может, я тебя подвезу куда надо?» А старичок: «Да, нет. Мне здесь рядом». И по своим следам побрёл к лесу.

 

– Вот такие дела здесь произошли! – женщина улыбнулась и снова перекрестилась.

 

– А как вы об этом узнали? – с интересом спросил я.

 

– Так он домой когда приехал, а мать не спит, волнуется. Он ей всё и рассказал. А мать ему: я, мол, знала, что с тобой беда произошла. Весь вечер и ночь за тебя Николаю Чудотворцу молилась, – и она ему рукой на икону показала. Сын всмотрелся, а раньше-то на иконы и не глядел: «Так ведь он и есть этот старичок! Он мне и помог!»

 

– Такая вот история, – женщина задумалась, помолчала и продолжила, – сам-то он никому ничего не рассказывал, боялся, что до начальства дойдёт, а там дальше и дальше молва и пошла.

 

– Значит, это водитель часовенку поставил?

 

– Ну, да! Дома заготовил, а как снег растаял, так он её привёз и собрал на месте.

 

В Касимове мы расстались.

 

*       *       *

 

Год спустя я на своей тяжёлой машине возвращался в Москву после кратковременного отпуска в деревне под Касимовом. Ехал на работу, намереваясь успеть к 22 часам. Я задержался и теперь навёрстывал. Тем не менее, настроение было хорошее, и ехал я довольно беспечно, а потому и проглядел крутой поворот в быстро наступающей темноте. Дело было осенью. Погасив скорость, я всё же съехал в кювет, который был не особенно глубок. Машина стала наискосок под углом градусов 35.

 

Я находился в состоянии некоторого оглушения. А когда пришёл в себя, сразу возникли мысли об опоздании на работу и всех возможных неприятностях с этим связанных, а губы непроизвольно повторяли: «Святитель отче Николае, помоги…» Машины шли вереницей, был вечер воскресного дня. Иногда они с любопытством притормаживали и, видя, что я в порядке, уносились. Я стоял, опустив руки. Вдруг послышался гул тяжёлых машин. Шла колонна незагруженных лесовозов в Касимов.

 

Первая, а за ней и следующие остановились, ко мне подошли человек пять водителей. «Как же ты так?» «Да, вот, уж так получилось, – сокрушённо вздохнул я, – помогите, мужики!» «А то как же! У тебя трос есть?» – спросил один из них. Троса у меня не было. «Толян, подавай свою передом, а я за тросом», – распорядился, по-видимому, старший. Остальные осматривали мою машину. Перегородив движение в обе стороны, первый лесовоз подъехал к краю обочины. Завели трос. Чтобы машина не опрокинулась, мы открыли двери и, встав на порог, откренивали её. За руль садиться я не стал, попросил одного из спасителей. «Ну, давай с Богом помаленьку!» – крикнул старший. Толян начал подавать назад. Трос заскрипел, и моя машина вместе с повисшими на ней людьми медленно выползла на дорогу.

 

«Ребята! Спасибо громадное! – я пожал руки своим спасителям, а затем полез в машину за бумажником. Всё, что у меня было, протянул им – возьмите, пожалуйста, в благодарность, от чистого сердца!»  «Да ты что! Дорожных законов не знаешь! У нас здесь это не принято! Ты, давай, покури, остынь, а потом где-нибудь чайку попей, расслабься! Только не торопись».

 

И они, попрощавшись, пошли к своим машинам. Только тут я обратил внимание на то, что собралось много транспорта в ту и в другую сторону. Никто не сигналил, не торопил. Я убрал автомобиль с дороги и откинулся на сидение, осмысляя произошедшее. Минут через десять я нагнал движение, а через километров двадцать, проезжая мимо касимовского поста ГАИ, понял, что случилось со мной происшествие недалеко от той часовенки. Вот так я опосредованно встретился со святителем Николаем.

 

Михаил СТРАХОВ

БАТЮШКА

 

 

Отец Александр

Утром я проснулась рано и сразу вспомнила, что накануне вечером звонила дочь и просила съездить к отцу Александру попросить его помолиться за сына Сашу, моего внука.

– Завтра он сдаёт последний экзамен, но самый трудный для него – сочинение. Ты же знаешь, что он очень невнимательный. Хотя учился всегда хорошо, но  к литературе относился несерьёзно, а сейчас из-за этого может не поступить в университет, тем более на бесплатное обучение. Мама, сегодня я на работе, поэтому придется съездить тебе. Хорошо?

На рейсовом автобусе я доехала до села, где в простом деревенском доме, хотя с виду и немаленьком, но без всяких элементарных городских удобств, жил батюшка. Окна его дома смотрели на чистый старинный пруд, очень  украшавший село.

Вот и заветная калитка, такая же старенькая, как и весь покосившийся забор. Во дворе скамеечка, можно отдохнуть в тени раскидистых деревьев, подождать, пока выйдет батюшка, но я сразу же поднялась на низенькое, в две ступени, крылечко и позвонила. Пока ждала, вспомнила, как, волнуясь, стояла здесь первый раз. Открыл мне тогда сам отец Александр. Я его, конечно, хорошо знала и до этого видела в храме. Мы часто встречались с ним на автобусной остановке, иногда беседовали. Я всегда с трудом отводила взгляд от его лица, на котором была печать какого-то необъяснимого тогда для меня внутреннего состояния батюшки, теперь я понимаю, духовности, порой отрешённости от нашего суетного мира.

Его глаза всегда светились добротой, иногда очень уставшие, но стоило кому-то обратиться к нему с вопросом, как они сразу преображались и смотрели на собеседника весело и радостно. Его лицо украшали тёмные густые брови и усы, бело-серебристая борода. Волосы собраны сзади резинкой.

Одевался отец Александр всегда одинаково: старомодный светлый плащ неизменно украшал его высокую плотную фигуру, и только зимой он менял его на лёгкое старенькое пальто.

Несмотря на такое скромное одеяние, выглядел батюшка, однако, очень благородно, и люди трепетно относились к нему.

Отца Александра знало великое множество людей, у него было более двухсот духовных чад по всей России и даже за границей. Я же пришла к нему в первый раз совсем недавно, когда во время болезни остро поняла, что мне нужно кардинально менять свою жизнь, познать заповеди Бога и жить по ним. Для этого мне нужна была помощь духовника, вот тогда-то и постучалась я в заветную дверь…

– Здравствуйте, батюшка. – Я несмело ступила за порог крохотной веранды и тут же удивилась: с десяток кошек различных пород и окраса заняли здесь всё пространство, да ещё маленькая собачка, которая приветствовала меня негромким лаем, видимо только для порядка.

– Здравствуй, здравствуй! Только ручки-то сложи вот так, – отец Александр показал как. – А я тебя благословлю, ласково наставлял он меня. Благословив, обнял по-отечески. И куда-то сразу безвозвратно ушла моя скованность, исчезла робость. Батюшка неторопливо повел меня в дом, тяжело ступая больными ногами. За верандой следовал тёмный, холодный коридор, а далее, за низенькой дверью, находилось жилое помещение. Небольшая прихожая, слабо освещенная лампочкой, служила одновременно и спальней сестре батюшки ­– Марии. Это была больная сгорбленная старушка. Её все уважали за доброту, светлость, любовь к Богу и ближним.

О комнатке батюшки, которую все любовно называли кельей, хочется рассказать особо. Это была передняя с четырьмя окнами: три из них весело смотрели на улицу, а одно выходило во двор. Через него батюшке всегда было видно, кто направляется к нему, и он шёл встречать. Передний угол занимал иконостас со старинными, потемневшими от времени иконами, висела лампадка, в которой золотом теплился огонёк. Здесь отец Александр исповедовал своих чад, отпускал грехи. Из мебели в комнатке находился стол, кровать батюшки, заправленная одеялом, рядом стул, на котором обычно стояла коробка со всевозможными лекарствами, да ещё два книжных шкафа и два креслица. Вся эта более чем скромная обстановка выглядела ровесницей хозяина.

Тёмные деревянные стены украшали недорогие образа, бумажные иконы и календари. Лики Творца, Божией Матери и святых окружали вошедшего в келью, и уже невозможно было сказать громкое слово или неправду батюшке. Это был небольшой храм. Батюшке предлагали сделать в доме ремонт, обновить мебель, но он не хотел ничего менять. Разрешал разве что навести порядок, потому как кошки усердно вносили в него свою лепту, повсюду теряя клочки шерсти, или просто гоняли по полу обрывки газет. Кошек отцу Александру и Марии подкидывали всем селом, и хозяева из жалости и любви к ним содержали всех, не могли выгнать голодных на улицу. Вот и сейчас они облепили всё крыльцо, с большим любопытством разглядывая меня, а я даже не могла угостить их чем-нибудь вкусненьким…

А вот батюшка идёт: я услышала его мелкие шажки, и сердце наполнилось сожалением, что я, возможно, оторвала его от утренней трапезы или молитвы.

– Как же ты давно не приходила! – он радостно улыбнулся и, благословив, обнял меня. В тот момент мне показалось, что это мой родной отец встречает меня, которого уже давно нет на свете и по которому я иногда очень скучаю.

– Проходи, проходи.

– Я рано приехала, вы батюшка, ещё не позавтракали?

– Да ничего-ничего, успеется. Рассказывай.

– А я к вам с просьбой, батюшка. Внук у меня сегодня сдаёт экзамен в институт, и дочка просила помолиться за него.

– Помолимся, помолимся, – успокоил отец Александр.

Мы ещё о чем-то побеседовали с ним, как обычно, и я заторопилась:

– Батюшка, мне надо возвращаться, а Вы уж помолитесь за внука-то, не забудьте. Экзамен, я думаю, сейчас уже начался…

– Помолюсь. А ты куда торопишься-то? Автобус твой будет только через час.

– А я на попутную машину «поголосую».

– Ну, беги на попутную, беги, ­– перекрестил меня отец Александр, потом, улыбаясь как-то по-особенному весело, как умел это только он один, пообещал:

– А за внука не переживай, сдаст он сочинение и в институт поступит.

Стоя уже в дверях кельи, я замерла от его слов, а он махнул мне рукой: «Иди, иди уж», – и искренне засмеялся, увидев мою растерянность.

Как на крыльях я неслась к автобусной остановке, которая находилась на противоположной стороне шоссеной дороги. Но перейти её не успела, потому как подъехавшая иномарка остановилась напротив меня. Я подумала, что водитель что-то хочет спросить, но, открыв заднюю дверь, он пригласил меня сесть в машину. Моему удивлению не было предела: «Как же сильно батюшка сегодня за меня молится! Иногда по часу стоишь на дороге, бесполезно «голосуешь»… Спасибо, дорогой батюшка», – мысленно поблагодарила я своего духовного отца, вытирая набежавшие слёзы.

Дома по телефону передала приятную новость обрадованной дочери, а через два дня узнали, что Саша успешно сдал экзамен и поступил в медицинский институт. Мы в этом нисколько и не сомневались. Сам отец Александр за него молился…

Уже четыре года нет с нами батюшки. Он почил от тяжелой неизлечимой болезни 30 ноября 2005 года, находясь в больнице…

Узнав, что жизнь любимого пасыря исчисляется уже часами, я поспешила к нему в палату. Медсестра молча кивнула: «Проходи».

Отец Александр был забытьи, и я не посмела прикоснуться к нему, лишь стоя рядом с его кроватью, мысленно попросила у него прощения. Сердцу не хотелось верить в происходящее. Мне всегда казалось, что любимый пастырь будет всегда с нами…

Через три часа батюшка тихо почил с улыбкой на лице.

Тамара КУРБАЦКАЯ,

г. Воскресенск